Лабиринты веры  - Эллен Грин

Лужайку перед церковью накрывала тень, поэтому она выглядела уныло. Он с Лойялом сидел на траве и разглядывал бейсбольные карточки. Росс с отцом Каллаханом был в доме священника.

«Когда они выйдут? Я хочу домой», – ныл Лойял. Он ковырял палочкой землю, не спуская глаз с двери дома.

«Посиди еще. Я домой не хочу».

Лойял вздохнул.

«Пять минут, и я пойду».

Именно в это мгновение из дверей дома вылетел Росс. Он подобрал свой велосипед, вскочил на него и, не сказав ни слова, понесся к Ортодокс-стрит. Они с Лойялом тоже запрыгнули на велосипеды и поспешили за Россом. У моста Такони-Пальмира Росс бросил велосипед, поднялся на мост и перебрался через перила. Лойял последовал его примеру и, стоя на металлическом карнизе, стал махать рукой, подзывая его. Но он дико боялся высоты и не смог бы перебраться через перила так, чтобы не посмотреть вниз. Он тогда испугался, что Росс сейчас прыгнет вниз. Тот плакал. Он впервые видел, чтобы тот плакал. Билли и Лойял плакали. А вот Росс – никогда. В тот вечер земля под ними покачнулась, правда, чуть-чуть, однако ничего уже не было прежним.

«Ни в какую семинарию я не пойду. Ни за что. Что бы там ни говорили мои родители. Я больше не буду заниматься этим. А отец Каллахан пусть держится от меня подальше».

Пунцовое лицо, текущие ручьем слезы. Росс стал пробираться по карнизу ближе к изгибу моста, Лойял следовал за ним. Потом он услышал смех, а затем полилась моча.

Он закрыл глаза. В тот вечер он дико завидовал Россу. Злился и ревновал его. Почему Росс? Почему не он? И ведь Росс совсем не хочет этого внимания. Ощущать себя особенным в мире пренебрежения – ведь это же здорово, в этом нет ничего плохого. Так хорошо, когда ты кому-то нужен, когда тебе говорят, что ты достоин любви не только отца Каллахана, но и самого Господа… Бывали дни, особенно после смерти матери, когда он именно об этом и мечтал. Однако в глубине души он знал: семя порока уже посеяно. И оно, когда прорастет в нем, наполнит его жизнь омерзением, яростью и стыдом, худшим стыдом из всех…

Вода в ванне стала остывать. Он вылез, оделся в чистое, перебинтовал руку – порез несерьезный, – потом лег спать. У него было достаточно времени, чтобы хорошенько выспаться. Он заранее предупредил арендодателя, поэтому у него было пятнадцать дней на то, чтобы упаковать вещи, отдать распоряжения и навсегда уехать из Филадельфии. Перебраться на юг и попытаться найти там какую-нибудь временную работу. Жить дальше. Таков был его план. Он знал, что рано или поздно обретет душевный покой. Наверное, он слишком долго гонялся за Авой, стремясь отомстить Россу. У того было все: красивая внешность, верные друзья. Любящие родители. За долгое время ненависть к Россу обрела маленькое, но прочное место на задворках его сознания. И выплеснулась на темноволосую девчонку. На этот раз Росс не победил.

Ава мертва.

Лицо женщины застыло в недовольной гримасе. На ней было темное короткое пальто, накинутое на темные брюки и серый свитер. В руке у нее позвякивали ключи.

– Кто вы такой? – снова спросила она.

Рассел никогда не встречался с ней, но догадался, что это тетка Авы, Мари. Даже в обычной одежде она выглядела монахиней.

– Я был в гостях у Авы. Она сегодня утром очень рано уехала, но до сих пор не вернулась. Вы видели ее? – Его взгляд остановился на ярко-красных царапинах на одной руке и на повязке на другой.

– Я приехала, чтобы проверить дом. Посмотреть, как тут дела. А куда она сегодня поехала? – спросила женщина.

Рассел сложил руки на груди так, чтобы конверт с фотографиями оказался спрятан под мышкой, – не хотел, чтобы она задавала вопросы и возмущалась тем, что он что-то забрал из дома.

– Не имею представления. Ее уже не было, когда я проснулся. – Ее лицо слегка дернулось. Рассел не знал, что именно вызвало у нее отвращение – то ли мысль, что Ава проснулась рядом с мужчиной, то ли его присутствие в доме. – Вы, должно быть, Мари. Ава рассказывала о вас. – Он попытался улыбнуться. – Вы упали? – Указал на ее руки. – Царапины глубокие, больно, наверное…

– Сегодня утром убиралась в церкви. Вероятно, поцарапалась о вентиляционную решетку. Говорят, чистоплотность угодна Господу.

Рассел понимал: даже если б он часами стоял на крыльце и задавал ей свои вопросы, в ответ получил бы лишь штампы и набор случайных, не несущих свя́зного смысла фраз. К тому же ему нужно было спешить в бар.

– Я буду звонить ей, – сказал Рассел, хотя знал, что ее телефон лежит в кармане рядом с его. – Может, она объявится чуть позже. До свидания.

Он быстро сбежал по ступенькам и устремился к своему «Джипу». Отпер центральный замок и запрыгнул на водительское сиденье прежде, чем Мари успела повернуться. Отъезжая, увидел, как она замерла на нижней ступеньке с поднятой рукой, как будто хотела задать ему еще один вопрос. Но было поздно.

Солнце уже садилось, когда Рассел пересек Филадельфию и поехал на север по Пятой улице. Нотерн-Либертиз был из тех районов города, что продолжали меняться. Сначала облагораживание уступило место запустению и преступности, затем новая волна облагораживания превратила многие улицы в неопределенную смесь. Бар «У и К» великолепно вписывался в окружающую обстановку. Поплар-стрит была оживленной и ярко освещенной, с множеством ресторанчиков, процветающих магазинчиков и лавочек. Здесь любили тусоваться хипстеры. Однако вывеска у этого бара была невзрачной и светилась тусклым светом. Внешне, с зарешеченными окнами и вызывной панелью на двери, он олицетворял запустение и криминал.

Гадая, есть ли у хозяина внешняя камера наблюдения, Рассел нажал на кнопку на панели. Услышав щелчок, потянул на себя тяжелую металлическую зеленую дверь. Зал был отделан скучно и старомодно. Они выживают за счет пожилых завсегдатаев, сообразил он, глядя на семь седых голов у барной стойки. Бармен – мужчина под семьдесят, точная копия Никиты Хрущева – стоял привалившись к стене и беседовал с одним из завсегдатаев.

Густые брови Хрущева взлетели вверх, когда тот увидел Рассела, однако он ничего не сказал, пока посетитель не подошел к стойке.

– Что желаете? – Акцент. Тот же самый, что и на голосовом сообщении в телефоне Авы.

– Разливное есть?

Хрущев покачал головой.

– Тогда бутылку «Роллинг рок».

От мысли, что придется пить, у него скрутило желудок, но Рассел не мог ничего не заказать. Он сел на пустой табурет на другом конце стойки и стал ждать. Хрущев медленно двинулся в его сторону. Он хромал на левую ногу, поэтому его походка выглядела рваной.

– Рассел. – Он протянул руку. Бармен крепко пожал ее и, повернувшись, тронулся в обратный путь. – Вы давно здесь?

– Открылись в семьдесят втором. Хороший год.

Рассел отпил из бутылки.

– Сильно все тут изменилось, а? – Хрущев кивнул. Не видя смысла в болтовне, он повернулся, собираясь продолжить свой путь. – Я друг Авы Сондерс. – Рассел опустил взгляд. – Я очень надеюсь, что вы мне поможете. Вы с ней сегодня виделись?